Монада (в гностицизме)

Монада (др.-греч. μονάς, μονάδος, «единица») — термин пифагорейского происхождения, под которым в гностицизме понималось верховное божественное существо, абсолютный источник всего сущего, часто называемое Одним, Единым, Абсолютом, αἰών τέλεος (Идеальным Эоном), Βυθός (Глубиной или Бездной), προαρχή (До Начала), ἡ ἀρχή (Начало), Неизреченным (Пра)родителем или Изначальным Отцом. В гностических системах монада представляет собой единую, самодостаточную сущность, выше которой ничего нет, адаптированную из греческой философии (пифагореизм, платонизм) к христианским верованиям. Она символизирует бесконечное совершенство, свет и единство, из которого эманируют все формы бытия, но сама остаётся неизреченной и недоступной для прямого познания.

Термин μονάς происходит от греческого женского существительного «единица», где окончание -s в именительном падеже переходит в -d в склонении.

В валентинианском гностицизме (Валентин, II век) монада — высший источник Плеромы (полноты божественного), света, из которого через эманацию возникают различные божественные сущности и миры. Эти эманации, называемые Эонами [1], образуют иерархию, которая постепенно деградирует по мере удаления от монады. Среди Эонов — Иисус (близкий к Отцу) и София (Премудрость), чьё отпадение от Плеромы с ее согласием, в конечном итоге, приводит к созданию материального мира. Монада остаётся трансцендентной, тогда как материальный мир в его привычной форме является результатом ошибки или отпадения низших порождений / эманаций Божества.

Согласно книге позднего ересиолога Феодорита Кирского (386 / 393 — 458 / 466 гг.) под названием «Собрание еретического мифотворчества» [2], у аравийского христианского гностика Моноима (ок. 150 — 210 гг.), монада — высший бог, создавший низших богов или элементы (аналог Эонов). Демиург [3] в гностических «ересях» отделён от монады и ответственен за материальный мир, который гностики считали несовершенным и иллюзорным.

По версии Ипполита Римского, стремившегося нивелировать преимущественно христианский характер гностических учений, эта концепция гностиков (а не только само понятие монады) обусловливается влиянием пифагорейцев, для которых Монада была первой существующей вещью [4], породившей диаду и другие числа, точку, в свою очередь, породившую линии и т.д.

Именно благодаря гностическим учениям монада была интегрирована в христианский контекст, будучи противопоставленной, в качестве Бога Истины, нечестивому творцу / управителю падшего мира. В гностицизме монада — это высшая, невидимая Духовная сущность, существующая в чистом свете, в который «никакой глаз не может заглянуть». Согласно «Апокрифу Иоанна» (середина II в. н.э.), монада — это Дух Незримый, который

«...больше бога, [ведь нет никого] выше него, нет никого, кто был бы господином над ним. Он ни в каком бы то ни было подчинении, ибо [всё существует] в нём одном. Он [...] потому что он не нуждается в чем бы то ни было, ведь он полностью совершенен» [5].

Таким образом, Монада — не просто Бог, но она «больше Бога», поскольку ничто не стоит над ней; всё существует в ней, и она само-сущая. Монада вечна, самодостаточна и преисполнена всякого совершенства, не нуждаясь ни в чём внешнем.

Идея монады в гностицизме подчёркивает дуализм этой группы учений: духовный свет (Плерома) противопоставлен материальной тьме, где гнозис (знание) позволяет душе вернуться к монаде как первоистоку. Эти идеи повлияли на герметизм и неоплатонизм, а чуть позже и на Каббалу, а также на современные интерпретации, где монада — корень Плеромы и источник материи / энергии. В гностических учениях монада часто отождествляется с Внутренним Духом или Бытием, символизируя единство и совершенство. Её роль в отпадении от Плеромы низшей сущности последней (то есть как случилось, что монада «позволила» созданию несовершенного мира) объясняется, в том числе, как процесс духовного роста души от эгоизма к божественной воле.

Долгое время существовала легенда о том, что главой т.н. «монадического гностицизма» был сын одного из наиболее ранних гностиков, Карпократа, молодой человек по имени Епифан, умерший в возрасте 17 лет. Однако ряд ученых полагают, что эта легенда могла возникнуть из-за неверного толкования греческого слова «epiphanēs», которое в тексте могло быть ошибочно принято за личное имя, хотя на самом деле это греческое слово означает «выдающийся».

Примечания

1. Согласно ересиологам, всего 30 по Валентину или 365 по Василиду; впрочем, следует отметить, что 365 Эонов (точнее, «ангелов» или сил Иалдабаофа, то есть сущностей, к Плероме уже не относящихся, кратко упоминаются и в «Апокрифе Иоанна», который не принадлежал более ранней по сравнению с ним василидианской традиции.

2. Haereticarum Fabularum Compendium I.18. Примечательно, что эта книга (как и многие прочие полемические сочинения церковных апологетов первых веков) на русском языке не издавалась.

3. Так ересиологи дружно обозначали творца низших миров (в аутентичных гностических текстах — протоархонта Иалдабаофа / Самаэля), причем этот творец часто по умолчанию отождествлялся с YHWH Ветхого Завета.

4. Влияние пифагорейской философии на христианские гностические идеи объективно не было решающим, поскольку Пифагор и его ученики, во-первых, не вписывали свою философию в библейский (или же пара-библейский) контекст, во-вторых, избегали того, что позже будет названо гностическим дуализмом. То же самое можно сказать и о любых других т.н. языческих системах позднего эллинизма. Следует отметить, что пифагорейцы и платоники (к числу последних относят Плотина и Порфирия), как раз осуждали гностиков за их дуалистическую трактовку дальнейшего развития Монады (или Единого).

5. См. фр-т пространной версии Апокрифа — NHC II, 1, с. 2-3. Цит. в пер. М.К. Трофимовой по изд.: Апокрифы древних христиан: Исследование, тексты, комментарии / Акад. обществ. наук при ЦК КПСС. Ин-т науч. атеизма; Редкол.: А.Ф. Окулов (пред.) и др. — М.: Мысль, 1989. — С. 198.