Юнг, Карл Густав: различия между версиями

Влияние идей Карла Густава Юнга на современное общество являлось, с одной стороны, весьма значительным, а с другой — достаточно избирательным, то есть коснулось определенных сфер жизни. К числу областей, которые пронизывает юнгианская мысль, можно отнести и способы терапевтического вмешательства, и психологические тесты, методы анализа мифов, а также некоторые направления христианской теологии, не говоря уже о многочисленных произведениях литературы и искусства.

В том, что касается религии, Вульф (Wulff, 1997) выделяет шесть областей, на которые Юнг повлиял особенно явно. Критика Юнга господствующих форм христианства способствовала рождению новых теологических воззрений, которые включали в себя основные концепции его работ. Некоторые формы феминизма вобрали в себя идеи Юнга, касающиеся специфики мужской и женской психики и различий между ними. В сфере интерпретации Библии появились подходы, основанные на стремлении истолковывать библейские сюжеты как мифы и расшифровывать эти мифы с помощью юнгианской герменевтической системы. В феноменологии религии предпринимались попытки обосновать предполагаемую универсальность определенных религиозных элементов юнгианскими архетипами (например, как в мифах о героях). Многие авторы стараются донести различные религиозные традиции Востока до современной западной аудитории, объясняя их с позиций юнгианства и перенося в психологический контекст, связывая с такими темами, как, например, индивидуация и поиск Самости. И, наконец, в христианской духовной литературе можно обнаружить использование концепций Юнга в качестве основы и ресурса для духовного роста.  

В контексте данного словаря особенно интересно отметить, что именно благодаря Юнгу в современную культуру проникли те темы, которые занимали важное место в эзотерических течениях более раннего периода, - это, например, понятие архетипа или особые символические методы интерпретации мифов. Большинство юнгианских идей, упомянутых в обзоре Вульфа, вероятно, можно отнести к «высокой культуре», но существуют и более популярные формы юнгианства, по большей части не отраженные в научной литературе, но являющиеся чрезвычайно важными для понимания исторических перипетий современного эзотеризма. В этом смысле термин «юнгианство» обозначает все многообразие форм, в которых отдельные ключевые концепции Юнга оказались приняты в оккультной среде и были включены в картину мира, типичную для популярного эзотерического течения, занимающего нишу между психологией и религией.

Интеграция юнгианских идей в современную внецерковную религиозность и, среди прочего, в дискурс движения нью-эйдж, не должна вызывать удивления: ведь Юнг серьезно интересовался теми же верованиями и практиками, к которым позднее обратились многие представители оккультной среды и эзотерические группы. Общеизвестно, что Юнг писал о феноменах медиумического транса и методах астрологического прогнозирования, об «И Цзин» и НЛО, об астрологических эпохах и мистических совпадениях (представленных в виде синхронистичности). Он адаптировал подобные эзотерические мотивы к тем требованиям, которые на тот момент предъявляла эпоха психологизации и сциентизма. Однако наследие Юнга обширно и разнообразно, и популярное юнгианство, как мы определяем его в данной статье, основывается лишь на избирательной апроприации и переработке идей, принадлежащих к данному блоку (см. выше).   

Пути превращения идей самого Юнга в популярные переработки, бытующие в современной оккультной среде, до сих пор не были подробно рассмотрены ни в одной научной работе, поэтому здесь мы можем описать этот процесс лишь в общих чертах. Уникальной и, пожалуй, самой важной линией интеграции юнгианских идей в более широкий контекст юнгианской религиозности являлись конференции интеллектуального сообщества «Эранос». Начиная с 1933 года, юнгианских лекторов (в том числе и самого Юнга) приглашали на эти конференции для выступлений по различным темам из области истории религий. Данные лекции записывались, а затем публиковались в серии журналов, издаваемых ежегодно, которые вскоре стали чрезвычайно влиятельными. Благодаря ярко выраженной акцентуации на юнгианстве «Эранос» стал платформой для распространения этой специфической интерпретации западной эзотерической мысли, - и, в первую очередь, среди интеллектуалов.

Конференции «Эраноса» были рассчитаны на интеллектуальную элиту, но юнгианство проникло как в массовую культуру Америки, так и Западной Европы, - и не в последнюю очередь это произошло благодаря ''Джозефу Кэмпбеллу'' (1904—1987 гг.). Кэмпбелл популяризировал юнгианские подходы к мифу и широко распространял их при помощи книг и своих многочисленных выступлений в средствах массовой информации. Так, его "Тысячеликий герой" (Campbell, 1949) стал одной из самых успешных юнгианских книг о мифах.

С ключевыми темами более поздней юнгианской духовности лучше всего перекликаются четыре темы, фигурирующие в творчестве Юнга. Во-первых, мифы изучают в поисках духовных и психологических прозрений, способных обогатить жизнь современного читателя. Особенно влиятельный поджанр, представленный такими авторами, как ''Джин Шинода Болен'' ("Богини в каждой женщине", Bolen, 1985) и Роберт Блай ("Железный Джон", Bly, 1990), ориентирован на исследование мужского или женского начала в личности при помощи мифов.  

В-третьих, многие юнгианские авторы исследуют феномен синхронистичности, то есть предполагаемого родства между событиями, которые не имеют причинно-следственной связи друг с другом, но которые воспринимаются как в значительной степени связанные между собой. Убеждение в том, что обостренное осознание синхроний может обогатить нашу жизнь, встречается во многих литературных произведениях, пронизанных идеями нью-эйдж, начиная от бестселлера ''Джеймса Редфилда'' «Пророчество Селестины» (Redfield, 1995) и заканчивая многочисленными современными текстами по теории и практике менеджмента.  

(1) Юнг рассматривал религиозный опыт как форму переживания Бога на своем собственном опыте; и хотя он считал его очень важным, он не воспринимался им как беспроблемное отражение духовной реальности. Убеждение юнгианцев, что религиозные переживания указывают на то, что какая-то часть разума человека связана с божественным, не совсем совместимо с точкой зрения самого Юнга.

(2)   Юнг неоднократно исследовал и модифицировал свои концепции на протяжении всей своей карьеры, длившейся 65 лет, и часто менял свое мнение или противоречил самому себе. Юнгианство имеет тенденцию к гораздо большей гомогенизации: эта склонность может быть зачастую обусловлена загадочными ссылками Юнга и его неясным стилем, а также присущим юнгианцам соблазном опираться преимущественно на вторичную литературу.

(3) Аспекты работы Юнга, которые являются наименее “духовными”, относятся к числу тех, которые намеренно не упоминаются. Особенно это касается экспериментальных психологических исследований словесных ассоциаций и комплексов - в них Юнг раскрывает позитивистскую сторону, которую редко можно встретить в более поздней юнгианской литературе.

(4) Юнг склонен рассматривать человеческую психику как средоточие непреодолимых, даже разрушительных сил, и эта точка зрения в корне расходится с в целом оптимистичным мировоззрением юнгианцев более позднего периода. В то время как Юнг неоднократно предупреждает об опасности быть захваченным архетипическими силами, юнгианская литература предлагает читателю отождествить себя с архетипами или черпать из них силу.  

(5) Также фундаментальная элитарность Юнга сильно проявляла себя в те моменты, когда он предполагал, что лишь меньшинство людей достигло духовной зрелости, необходимой для понимания и принятия его идей. Эгалитарный идеал большей части современного западного общества противоречит такому взгляду.  

(6) Юнг очень критично относился к попыткам членов западного общества принять восточные доктрины или практиковать ритуалы индийского происхождения - например, такие, как йога. Современные юнгианцы, с другой стороны, склонны с энтузиазмом воспринимать Восток как позитивного «другого». И наоборот, Юнг также был наследником националистического течения мысли или народного движения, сторонники которого считают, что некоторые духовные практики более подходят только для их собственной “расы” или народа. Эта тема подробно исследуется критиками, а вот в юнгианских текстах обычно замалчивается.

(7) И, наконец, юнгианские концепции легко можно применить к тем областям, к которым сам Юнг проявлял лишь незначительный интерес. Ярким примером этого являются Таро. Юнг упоминает Таро лишь вскользь, тогда как в 1980-х и 1990-х годах появился целый жанр юнгианских толкований Таро.  

* Wouter J. Hanegraaff Dictionary of Gnosis & Western Esotericism. Brill Academic Pub. 2006;